После школы я умчалась в Москву. Навсегда.
И всё было здорово. Но стала с гоадми понимать, что загадочное слово "ностальжи" - это не только красивая модная музыка, но и... В общем, вот то - "что-то", покалывающее под ложечкой, под рёбрышком, под лопаточкой, когда смотришь например, на пакет молока, и думаешь: "Блин, ну разве это молоко? Вот бы сюда нашу корову..."
Столичные хлопоты совсем закружили голову. И всё ж, случалось и вырваться, и махнуть - домой в гости..
"Домой в гости". Есть что-то странное в этом сочетании. Ну да ладно. Не о том.
В один из таких приездов вот что случилось. Вечереет. Сидим мы с подружкой на скамье около наших домов. Ей тоже лет 18 было. Но она уж замужем, и дочери 2 года, кажется, и второго ребёнка ждёт. Тут муж её подошёл. Паша. Мы ж, деревенские, все друг друга знаем. После армии, десантник, 27 лет. Гроза всех пацанов на дискарях. Кучерявый, глаза цыганские, хитрые и жестокие. Я всегда по взгляду чувстую, что человек жесток, и сделала о нём такой вывод ещё когда лет в четырнадцать с ним на дискотеке танцевала.
Вот, подходит, чувствую, что пьян.
Говорит:
- Ты за свой приезд поставишь?
Сходили к одной бабке, которая ночью вином торговала. Купили что-то. Выпили все вместе. Тут Паша вдруг разошёлся, стал требовать, чтоб ещё "поставили". Что-то ему моя подруга, его жена возражать стала. Голос её становился всё тише, его - всё громче. Потом он размахнулся кулаком, и раз её ударил грудь, потом два, потом она упала. Я вскочила и крикнула: не трожь. Он оттолкнул. Я улетела. Упала. Встала. Снова побежала к нему. Подруга свернулась калачиком, а он её - ногами. Она кричит:
- В живит тилькы нэ бый, там наша дытына!
Да, это украинское село, тогда ещё советское. Так общаться - как бы почти норма. Именно поэтому я тогда и драпанула в город, в Россию, в столицу СССР, - не могу так!
Не помню теперь подробности битвы до момента, когда получила кулаком в грудь. И боль забылась. Осталось в памяти лишь - страх, вкус крови, и как задыхаясь в кусты ползу, умирая от стыда, что больше не хватает мужества спасать избиваемую подругу, которая стонет и стонет.
Прошло лет пять. Год примерно 1998. на Украине совсем всё плохо. Нет работы, нет еды, нет денег. И эта подруга с этим мужем подались в Москву на заработки. Остановились у меня. Хлеб, соль, стол, постель (правда на матрасе на полу в однокомнатной квртирке с моим диванчиком рядом) - всё бесплатно и с душой. Потому что жалко людей. И мало ли что бывает в жизни.
Так что прощать я умею, Хафиз. Зря ты надумал, что, раз с кем "разборки затеваю", так сразу и "зло держу". Прощать - умею. А может быть и обижаться толком не могу. Рассказываю людям, как Пашку кормила. Мне говорят: "Как ты могла так унизиться?!". А я не чувствовала унижения. Наоборот, гордость распирала: он вот - как животное, а я - как человек. И знаю, что гордыня грех, а куда от неё денешься? Подаю ему борщ, чай наливаю. И сама думаю: раз я это могу, значит я сильней его, засранца, и он это чувствует, в глаза смотреть боится. И я б на его месте трусила. Но всё равно надо поговорить.. Или ну его на фиг?
Потом он нашёл работу на стройке. Однажды их бригада проводила демонтаж какой-то стены, которая рухнула прямо на него. О чём я подумала, когда об этом узнала? Сначала вспомнился крик: "Нэ бый в живит, там наша дытына!".. Потом кровь во рту. Потом борщ. А потом обожгла мысль: надо было после борща - поговорить, и было бы всё иначе.
|