Г.Ш.?
Обремененные обидой и гордыней
мы делим ближних на пропащих и святых,
и друг для друга притворяемся чужими.
Но рок прикажет нам однажды на живых
и мир покинувших немедля рассчитаться.
И неизвестно, кто из нас двоих тогда -
я в тридцать три своих, иль ты в свои семнадцать –
шагнёт по жребию из строя в никуда…
И как бы я тебя сейчас не убеждала
в своем презрении – у жизни на краю
я оглянусь, и обязательно признаюсь,
что ненавижу тебя меньше чем люблю.
И пусть сегодня ты нашёптываешь людям,
что недостойна я ни лести, ни хулы –
ты по-сестрински за меня молиться будешь
взывая к бездне безысходной синевы…
И как бы мы с тобой друг друга не терзали,
какой бы в чаши не намешивали яд -
над бездной вечности растерянно взлетая
друг друга души наши грешные простят…
Обременённые обидой и гордыней
мы забываем, что за гранью бытия
мы друг для друга не останемся чужими
о бренной жизни неприкаянно скорбя...
Простят, помилуют, поймут и породнятся –
волна и камень, вдруг прозревшие во мгле, -
не прекращая сожалеть и удивляться,
зачем так долго враждовали на земле…
|